Архивные данные
| Главная » Статьи » Бароны |
Крюденер
| Павел-Людвиг КРЮДЕНЕР (1784-1858) Изображение 1 Изображение 2 Изображение 3 Барон Пауль-Людвиг Крюденер, сын Бурхарда-Алексиса Крюденера и Варвары-Юлианы, родился в Митаве, столице Курляндского княжества, 31.01.1784, умер в Берне 10.02.1858. В декабря 1783 года в семье Крюденеров, за месяц до появления на свет первенца, в Митаву, где Алексис в ранге Полномочного Министра представлял интересы России, прибыл с визитом Великий князь Павел Петрович, будущий российский император, который путешествовал с женой, Великой княгиней Марией Федоровной. Молодая Варвара-Юлиана, несмотря на 9-месячную беременность, должна была подчиниться протоколу и на правах хозяйки открыть бал об руку с Великим князем. Павел Петрович оценил самоотверженность жены посла и пожелал быть крестным отцом будущего ребенка. Великий князь слово сдержал, дождался родов и окрестил новорожденного своим именем (Павел, по-немецки Пауль, в французской литературе – Поль). Этим событием барону Павлу Алексеевичу Крюденеру была предопределена Высочайшая индульгенция и дипломатическая карьера. С 1793 по 1797 год воспитание и начальное образование Павла было доверено аббатам Реймонду и Ребелю. Под влиянием отца и его друга, Жана-Пьера-Фредерика Ансильона (1766-1837), секретаря берлинской Академии и министра иностранных дел Пруссии, Павел начал изучать право и историю дипломатии. Но вмешалось Провидение: 14 июня 1802 года в возрасте 58 лет неожиданно умирает барон Алексис. 18-летний Павел остался фактическим сиротой. Мать удостаивала сына нечастыми назидательными письмами. Следующий посол России в Берлине, Давид д'Алопез, происходил также из балтийской знати, был другом семьи скончавшегося барона и принял участие в судьбе молодого человека. Он взял Павла в штат посольства, определив его на должность личного секретаря. Юноша продолжал занятия правом и совершенствовал дипломатические знания. Судьба молодого Крюденера имеет много сходства с судьбой юного Фёдора Тютчева, также предоставленного самому себе в незрелые годы, но рядом с Павлом не было преданного дядьки-воспитателя, который бы оберегал, как мог, своего дитятю. В 21 год Павел ведет рассеянную жизнь, нуждается в деньгах, пытается восполнить их недостаток картёжной игрой, и в результате любовной авантюры вынужден драться на дуэли. В такую же жизненную переделку в 1825 году попал и молодой Тютчев. Но тогда под влиянием дядьки-воспитателя, Николая Афанасьевича Хлопова, Фёдор Иванович проявил благоразумие и избежал дуэли. Влияние друзей Павла не было столь благотворным, и дуэль состоялась. Противником Павла был некий Мурзинн, сын знаменитого врача-хирурга иностранной колонии в Берлине. Подробности дуэли сообщал Карл Нессельроде своему отцу в письме от 21 марта 1805 года. Легкораненый в ногу Мурзинн предложил свои публичные извинения, но по настоянию секундантов Павел обязан был совершить последний выстрел. Молодой дипломат попал в ловушку ложного понятия о чести дуэлянтов. Ситуация подвергла Павла тяжёлому моральному испытанию, которое он не выдержал. Воля несформировавшейся личности не противостояла настойчивой жестокости друзей-секундантов. Мурзин был убит... Павел бросил службу и бежал в Дрезден, оттуда в Россию. Вот тут помогла индульгенция императора Павла: царь Александр не отдал беглого дипломата под суд, принял его запоздалое раскаяние и простил его неблагородный поступок. В июне 1805 Павел Крюденер был назначен советником (атташе) канцелярии иностранных дел в Петербурге. Дисциплинарные санкции как будто его миновали, но всю оставшуюся жизнь совесть барона будет отягощена ужасным грехом неправедного убийства. Не дай Бог, такой груз выпал бы на долю слабовольного Фёдора Тютчева. Его душа была бы безвозвратно сломлена: в России одним великим поэтом было бы меньше. Павел Крюденер к когорте мягких и чувствительных натур не принадлежал. Перед ним открылись двери карьеры, которую ему столь желал отец. После поражений под Аустерлицем (2 декабря 1805 года) и Эйлау (8 февраля 1807 года) отношения России с Францией вновь восстановились, и послом в Париже был назначен граф Петр Толстой. 14-го ноября 1807 года царь сообщил ему: "Я выбираю для Вас сотрудников из числа служащих коллегии иностранных дел: графа Нессельроде, Григория Гагарина и барона Крюденера".[xvi] Нессельроде и Крюденер опять сослуживцы. В Париже Павел возобновил изучение истории французской революции. Но занимался он не только историей... Через 15 лет судьба Фёдора в Мюнхене будет повторением судьбы Павла с поправкой на индивидуальность. Импозантный молодой Павел был баловнем женщин. Его сестра, София-Юлия Крюденер, вспоминала о светской жизни молодого дипломата: „Павел много говорил нам о своих связях в Париже, о друзьях, которых он посещал, о княгине Шаховской, о мадмуазель де Ла Гранж, которая его очень любила...". В 1811 году одна из этих молодых женщин нарисовала его портрет, который сестра и мать увидели через четыре года. Сестра написала ему из Баля 9 декабря 1815 года: „Ты не можешь представить себе нашей радости, когда мы увидели твой портрет, он все время стоит перед нашими глазами...". В 1812 году посольство России в Париже начало складывать чемоданы. 5-го сентября князь Куракин попросил герцога Ровиго, министра полиции, паспорт для „барона де Крюденера, моего секретаря посольства, чтобы разрешить молодому человеку вернуться в свою страну из Страсбурга через Ганновер, где он должен был увидеться со своей матерью“. Но, по словам герцога Ровиго, господин де Крюденер просрочил данное ему разрешение и прибыл в Майнц только 7 марта следующего года, откуда должен был продолжить путь через Кельн. Поэтому Ровиго приказал вернуть его в Страсбург, откуда он должен был направиться в Вену, если не помешают военные действия. По поводу этого сообщения Ровиго Наполеон высказал кратко свою волю: „Задержать его и препроводить в крепость, где он должен оставаться до тех пор пока нам не будет возвращен наш секретарь посольства в Берлине". Арестованный в Страсбурге, Павел был препровожден 15 июля в крепость Оксон. Что оставалось делать узнику, склонному к авантюрному поведению? 5 декабря 1813 года Павел бежал. Полиция империи переполошилась и разослала описания внешности беглеца: „Крюденер Павел, бывший секретарь русского посольства, родившийся в Риге (Ливония) возраста 26-27 лет. Рост 1 метр 72 см. Волосы светлые, глаза серые, нос длинный и острый, лоб высокий очень белый, лицо овальное, рот среднего размера, подбородок маленький. Сложения худого, одет в английское драповое пальто, синие драповые брюки. на голове круглая шляпа".[xviii] Через 10 дней отважный Павел был уже в расположении союзных армий на Рейне. 16 декабря 1813 года Нессельроде писал жене: „Я нашел здесь барона де Крюденера, который спасся из Франции, где был военнопленным...". 1814 год начался благоприятно для молодого дипломата. Его сестра, София-Юлия, записала в своем дневнике: „1 января этого года прибыло письмо от Нессельроде, в котором говорилось, что Павел займет в Цюрихе место Каподистрия, и наш Павел уехал туда очень довольный". С этого момента барон Павел де Крюденер официально вошел в историю российской дипломатии. Граф Иоанн Каподистрия (Jean Capo d’Istria) был призван Александром 1 из Цюриха, чтобы исполнять функции полномочного посла России на Венском конгрессе. На его место в Цюрихе царем был утвержден Крюденер. Фрейлина русской императрицы Роксандра де Стурдза написала Софии-Юлии де Крюденер, что царь утвердил Крюденера на посту посла, считая, что он сможет достойно продолжить дело Каподистрии. У Павла сложились обширные связи в мире дипломатического корпуса Европы. Австрийский посланник в Риме граф Лебцельтерн 28 октября 1814 года поздравил коллегу и друга Крюденера с назначением на пост посла, назвав его достойным такого высокого положения не только со стороны России, но и любой другой страны. Граф Каподистрия, согласно письму Софии-Юлии де Крюденер, сказал, что Александр I доволен Павлом Крюденером и относится к нему благосклонно. В 1817 году любимец царя барон Крюденер без одобрения своего начальства и монарха по страстной любви венчался с Маргаритой Кёниг, жительницей небольшого городка Мюнхенбухзее (недалеко от Берна), чья семья происходила из не очень знатных дворян. Брак невозможно было долго держать в тайне, т. к. при жизни Александра I в семье Крюденеров родились пятеро детей. Царь был недоволен и брак не признал, однако выговоров не последовало. Только через 22 года император Николай I простит своему фавориту, барону Павлу Крюденеру, этот серьёзный проступок. Фёдор Иванович Тютчев, вероятно, знал историю брака своего коллеги, но он в царских фаворитах в мюнхенский период своей жизни не числился и, будучи в чинах невысоких, предпочитал не вызывать неудовольствие начальства и соблюдал сложившийся порядок. Царь Александр I открыл свои границы для всех греков, среди которых самыми знаменитыми были Каподистрия, Александр Стурдза, братья Ипсиланти. Меттерних всеми силами старался отвратить Александра от Греции и скомпрометировать Каподистрию. В конце концов, это ему удалось. Место Каподистрии среди приближённых царя занял не без влияния Меттерниха Александр де Стурдза. Каподистрия принял слишком близко к сердцу проблемы родной Греции и проявлял непозволительную самостоятельность. В октябре 1821 года Александр предложил Каподистрии взять бессрочный отпуск. Только с приходом Николая I для Греции открылась новая эпоха. Как и все высшие чины русской империи, Крюденер должен был принести присягу новому императору. Эту присягу он послал из Берна 9/21 января 1826 года. Николай ответил через Нессельроде. Но Каподистрии не удалось пока добиться благосклонности царя. В письме к Крюденеру от 16/28 марта 1826 года из Женевы Каподистрия писал о патриотических чувствах и о нерушимой вере в будущее своей страны. Крюденер принимал большое участие в греческих делах и был посредником между Каподистрией и Россией. 2/14 апреля 1827 года национальная Ассамблея Греции (в Трезене) провозгласила Каподистрия главой греческого правительства. Каподистрия обратился к русскому императору с письмом, в котором подчеркивал свою верность России. Николай пригласил его в Петербург. Российский дипломат сопровождал греческого друга в русскую столицу. По-видимому, царю эта несанкционированная дружба не очень нравилась и барон Крюденер тогда же получил назначение в Вашингтон. Павел Алексеевич был искренне огорчен тем, что ему приходится покинуть Швейцарию. В дневнике он записал: „Я уехал 21 сентября 1827 года из Берна, покидая Швейцарию после тринадцати лет пребывания там, я еду в Петербург, а оттуда в Америку, где меня ждет новое назначение. Позади остаются все мои привязанности, что составляло очарование моей жизни, которых у меня не будет на другой земле... О, прекрасная Гельвеция, может быть, я никогда больше тебя не увижу! 29 октября 1827 года“. Крюденер хорошо знал политическую ситуацию во всех странах мира. Об этом 23 сентября/5 октября 1827 года осведомляет Генри Миддлтон, посол Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге, своего шефа, государственного секретаря Генри Клея: „Господин Крюденер служил в русской миссии в Берлине и Париже, затем сменил графа Каподистрию на его посту в Швейцарии. У барона де Крюденера глубочайшие знания в политических проектах нашего времени и либеральные взгляды на многие проблемы. Он очень наблюдательный человек и стоит прислушаться к его мнению. Поскольку он друг Каподистрии, он может посвятить Вас во все детали, относящиеся к Греции. Я надеюсь, что Вы поможете ему познакомиться с наиболее выдающимися людьми нашей страны". 29 октября 1827 года на пароходе «Франция», который вышел из Гавра, новый посол России в Соединенных Штатах Павел де Крюденер отправился к месту своего назначения. 20 декабря он вручил верительные грамоты президенту США Адамсу. Грубость американской демократии неприятно поразила Крюденера. В Старом Свете свобода выражения мыслей была гораздо более этичной и эстетичной. Крюденер способствовал активизации морских перевозок между двумя странами. Во время русско-турецкой войны 1828-29 гг. благодаря его усилиям корабли США заходили в русские порты Черного моря. Через три года Крюденер поехал в отпуск в Россию. Торговые отношения между двумя странами продолжались. В Петербурге Крюденер служил посредником между послом США Бухананом и графом Нессельроде по поводу нейтралитета в торговых отношениях. Договор о торговом нейтралитете был подписан 20 декабря 1832 года. Из Петербурга Крюденер продолжал поддерживать дружескую переписку с президентом Джексоном и крупным политическим деятелем Ван Буреном, будущим президентом США. Тёплые отношения Крюденера с этими лицами были высоко оценены Николаем I. В 1830-1831 гг., находясь в отпуске в Европе, Крюденер по поручению Николая I посетил Бельгию, где назревала революция. Бурная деятельность Крюденера, направленная на предотвращение революции, напугала бельгийское правительство, и он получил предписание покинуть страну в двадцать четыре часа. Крюденер спокойно принял свой вынужденный отъезд из Бельгии. Он переехал в Лондон и оттуда послал рапорт Николаю о положении в Бельгии. Спустя три года бельгийское правительство сочло необходимым принести извинения за свою грубую акцию по отношению к русскому дипломату. 18 февраля 1833 года Крюденер вернулся в Вашингтон. Павел понимал, что США это великая держава, он искренне работал для улучшения русско-американских отношений, но чувствовал к стране неприязнь. Сестре Софии Павел писал (20 марта 1835 года): „Я люблю Европу, а Америка вызывает у меня глубокую антипатию... Цивилизация здесь проявляется только в материальных вещах, во всем другом Америка позади Европы. Чтобы найти тут цивилизацию, нужно изучать машины и механизмы...". Служба за океаном длилась до 15 августа 1836 года. Осень он провел в Париже и прибыл в Петербург только в декабре. Его единственным желанием было получить свой прежний пост в Швейцарии, к которой Павел Крюденер всю жизнь испытывал особую симпатию. Коммерсант Самуель Рудольф Вальтхард писал о Крюденере: „Он всегда сожалел о Берне и мечтал туда вернуться. Император Николай сделал его снова послом в Швейцарии. Но революция многое изменила. Он не встретил там прежних друзей, некоторые уехали, другие умерли, и он, как говорится, очутился в новом мире... Это очень образованный человек в духовном плане, очень любящий и умеющий работать и очень разбирающийся в дипломатических вопросах. К тому же он совсем не церемонный и очень добрый человек. Все его очень любили".[xix] В Швейцарию Павел вернулся в ранге Чрезвычайного и Полномочного Министра. Однако это была уже не та страна, которую он когда-то оставил: революция 1831 года изменила все прежние институции, у власти уже стояли другие люди с другими взглядами. Спустя две недели после приезда один из старых друзей барона Крюденера, Фишер, отметил, что за столь короткое время он уже вновь прекрасно ориентировался и с большим интересом следил за всеми событиями, происходившими в стране. Барон поселился в замке д’Айхберг (возле Thoune) и часто посылал депеши министру Несельроде непосредственно из замка (а не из Берна). Сведения о встречах Павла Крюденера и Фёдора Тютчева очень скудны. Несомненно, они происходили и 17/29 до июля 1839 года, когда в Берне все дипломаты российского представительства в Швейцарии: посланник в Швейцарии барон Павел Алексеевич Крюденер, старший секретарь Л. Виолье и младший секретарь Ф. Ошандо, присутствовали в качестве поручителей в православной Крестовоздвиженской церкви на обряде венчания Фёдора Ивановича и Эрнестины.[xx] Ещё одна встреча произошла через 8 лет, но на этот раз в Цюрихе. 22 июля 1847 года Тютчев писал жене из Баден-Бадена: „В Цюрихе я пробыл два дня и провёл их в семье Крюденеров, достойнейших и превосходнейших людей, они приняли меня весьма сердечно...“. Далее тютчевское письмо продолжается следующими строками: „Барышни, числом три, сёстры Розена, очень хороши во всех отношениях: и умом, и образованностью, и разговором, и пр.“.[xxi] У Павла Алексеевича было пятеро детей: два сына (Alexis, рожд. 29.12.1819, Paul, рожд. 10.3.1824) и три дочери (Margarethe, рожд. 4.12.1818, Marie, рожд. 10.3.1823, Juliette, рожд. 30.4. 1825).[xxii] Младшая дочь Павла Алексеевича, Жюльетта, в замужестве баронесса д’Оппель, стала известной писательницей. В числе её потомков французский историк Фрацис Лей, автор исследований жизни Крюденеров. В цитированном письме существенен один нюанс: у сестёр Крюденеров не было брата по имени Розен, да и Розен это скорее фамилия, чем имя. В тютчевском окружении это фамилия не встречается. В „Архиве русских биографий“[xxiii] зарегистрированы более 70 однофамильцев Розен. Ни один из них в 40-е гг. в Швейцарии не находился. Частная переписка между Крюденером и Тютчевым утрачена. Возможно, в предшествующих письмах Павел Крюденер подробнее писал о своих детях и их имена Тютчевы хорошо знали. Вполне вероятно, под Розеном подразумевался 23-летний сын Павел Павлович, который ещё проживал вместе с сёстрами и родителями в одной семье. Сестра барона Павла Крюденера, София-Юлия, сообщала о встрече в мае 1846 года брата с графиней Ганской и сопровождавшим ее Бальзаком. Павел Алексеевич пригласил гостей к себе в дом и провел с ними приятный вечер. По случаю двадцатипятилетнего юбилея царствования Николая I канцлер граф Нессельроде характеризовал Крюденера (20 ноября 1850 года): „Крюденер, воспитанный на Западе, верный слуга России своего времени, внес в отношения между Швейцарией и Россией дух милосердия и понимания...". Барон Павел Алексеевич Крюденер умер 10 февраля 1858 года. Спустя два дня посол Франции в Берне граф Салиньяк-Фенелон писал графу Валевскому (внебрачному сыну Наполеона): „Господин граф, барон де Крюденер, посол России в Швейцарской Конфедерации, умер позавчера вечером. В течение нескольких дней он болел гриппом, который в соединении с преклонными годами привел его к смерти. Похороны состоятся 13 этого месяца в одиннадцать часов утра. Весь дипломатический корпус будет присутствовать, таково желание его семьи. Господин Крюденер, считаясь прекрасным дипломатом, был секретарем русского посольства во Франции при Наполеоне I. Позже он был Полномочным Министром России в Швейцарии, знал эту страну как никто из иностранных дипломатов и всегда вносил в отношения с правительством и со своими коллегами дух понимания и примирения, чем заслужил всеобщую любовь...".[xxiv] «Le Journal de Geneve» («Женевский журнал») 14 февраля 1858 года опубликовал некролог: „...В политике господин Крюденер всегда придерживался умеренности, лишенной тщеславия, и мы полагаем, что Швейцария обязана ему, так же как Россия, несмотря на все трудности, поддержанием добрых отношений между двумя странами, что не всегда удавалось его коллегам-дипломатам из других стран". | |
| Категория: Бароны | Добавил: baron (14.12.2008) | |
| Просмотров: 1670 | Рейтинг: 0.0/0 | |